Улыбка Бога [СИ] - Михаил Гвор

Первые четыре случая еще можно было представить как разгильдяйство личного состава. Сослаться на неосторожное обращение с огнем не в меру заядлых курильщиков. Потрясти над головой папкой с рапортами о недостаточном техническом оснащении и отсутствии налаженной пожарной службы на местах. Еще что-то придумать. Даже то, что случай не единичный, попытаться обратить себе на пользу. В конце концов, все постройки сгорели, от техники остались оплавленные остовы, а от личного состава — отдельные обгорелые кости. И те, непонятно, как уцелели в творившемся аду. В общем, старый канцелярский лис знал много способов уйти от ответственности.

Но был еще полевой аэродром. Всего два дня, как отдельная группа бомбардировщиков передислоцировалась на новое место. Даже не все подразделения успели подтянуться с прежнего места, за двести километров от этих проклятых лесов…

Аэродром не сгорел. Вернее, сгорел, но не целиком. Уцелело большинство тел, обломки самолетов, несколько автомашин, стоящих чуть поодаль, и сумевших избежать языков пламени. Обнаружили даже командира группы, майора Кеннигса. Мертвого, конечно. Майору оторвало пол-головы, но опознали по номеру Рыцарского креста, чудом уцелевшего на обгорелой ленте…

Но это все лирика. Страшнее другое. За все произошедшее спросят с Краузе. И спросят вдумчиво. Если все окончится позорной отставкой, можно будет благодарить бога. Могут ведь и в Заксенхаузен отправить. Или уронить в лесничный пролет навстречу твердому гранитному полу. Как там недавно писали в «Беобахтер» про одного из советских вождей? «Хруштшов»? Или как-то так…

Словом, ведомственная принадлежность Берга сейчас мало беспокоила полковника. Не так, конечно, чтобы стучать кулаком по столу — это было бы откровенным перебором. Да и голос особо не повышал. Во избежание. Берлин далеко, а гауптман близко. И Краузе, совсем не уверен, что разгильдяи из комендантской роты сумеют воспрепятствовать полету полковника в пролет. Высота здесь, конечно, совсем не та, что в этом большевистском рейхстаге — Дворце Советов…

Полковник вовсе не стремился к плагиату в вопросе собственной кончины. Не устраивала его и смерть в вонючем концлагере. По странному выверту психологии, Краузе хотел отойти в мир иной в постели, окруженным любящими правнуками… Но и вовсе молчать, притворившись ничего не замечающим поленом — не выход. Тоже могут сделать далеко идущие выводы. Тот же гауптман, кстати.

— Объясните мне, Берг, — шипел полковник рассерженной змеей. Или, что больше походило на истину, крысой, которой прищемили дверью хвост. — Что происходит? Вы уже две недели торчите здесь. Где результаты? Мы до сих пор не знаем, кто воюет против нас, и где его база! Что докладывать в Берлин?! Ваши люди слоняются по территории, жгут на кострах всякую гадость…

— А еще неделями пропадают в лесу. И, кстати, сумели зачистить пару мелких групп, — «Голем» был непробиваем. А его улыбка уголками рта при совершенно безразличных глазах рождала желание выдернуть пистолет из кобуры… И застрелиться. Потому что больше ничего полковник не успеет сделать ни при каких раскладах…

— Что, так трудно найти мамонтов? — Краузе несколько сбавил тон, понимая, что и так уже наговорил лишнего, да и скорость «нарезания» кругов поубавил. — Они маленькие и незаметные? По крайней мере, Вы можете хотя бы сказать, как защищаться от этих диверсий? Или с кем мы воюем? Вы что-нибудь можете мне сказать, герр гауптман? Определенное! Без Ваших недоговорок!!!

— Не кипятитесь Вы так, полковник, нервные клетки не восстанавливаются. — Берга, похоже, ситуация забавляла. По крайней мере, глаза перестали быть тусклыми провалами, затянутыми непроглядным туманом. — Кое-что определенное и конкретное я Вам сказать могу. — Гауптман повозился с завязками камуфляжного рюкзака и вытащил на свет свой потрепанный планшет. Подержал его несколько секунд в руках, решительным жестом запихнул обратно, тяжелым взглядом уставился Краузе в лицо:

— Во-первых, против нас работает не одна группа, а две, — указательным пальцем Берг словно бы отбивал по столу ритм, четко отмеряя каждое прозвучавшее слово. — С теми, кто атаковал аэродром, Вы можете справиться самостоятельно. Если будете прислушиваться к советам специалиста, а не копить бессмысленную злобу в его сторону. Если бы Вы усилили охрану объектов, о которых я Вам говорил, вместо того, чтобы всеми силами прочесывать леса вокруг Свислочи, аэродром был бы цел! Или скажете, что от меня не звучало предупреждения? — гауптман слегка наклонил голову, внимательно наблюдая за стремительно багровеющим полковником. Краузе не выдержал. Чуть не прыжком подскочил со стула, подбежал к окну, дернул на себя заклинившую на днях раму… Хлынувший поток воздуха несколько охладил пыл полковника. Краузе обернулся к собеседнику:

— Вы считаете, что я должен был бездействовать? Как это делаете Вы?

— Я считаю, что Вы должны думать, в первую очередь. Как это делаю я. Что заслужили, то и получили. Вы сняли с аэродрома большую часть наличного состава! Считаете, что там были невидимки? Должен Вас разочаровать. Это работа самых обычных людей. Пришли, вырезали заспанных караульных, которых было в два раза меньше, чем положено. И все. Аэродром свалился им в руки. Техники, летчики, десяток водителей… Кто должен был организовывать сопротивление ночному нападению? Может быть, Ваши интенданты готовы противостоять русским диверсантам? — гауптман поднял руку, предупреждая возражения судорожно хватающего воздух полковника. — Были там мамонты, были. Самолеты топтали. Но уже когда всё было кончено. А нападали самые обычные люди. И потери, можете не сомневаться, у них имелись. Хотя и унизительные для нас. Для нас, герр оберст, для нас. Я, в отличие от Вас, не отделяю себя от Германии.

— А станции? А склады? — последние слова были сказаны уже шепотом. Слова гауптмана ударили в уязвимое место не хуже итальянского «стилетто»…

— Вот здесь Вы не виноваты, — неожиданно улыбнулся Берг. По-настоящему улыбнулся. — Или почти не виноваты. Здесь мы столкнулись с противником совершенно другого уровня. Вы с ним не справитесь.

— А Вы?

— Не знаю. Но попытаюсь. Сейчас я могу предложить Вам следующее. Во-первых, прекратите дурацкие прочесывания окрестностей. Место базирования группы на мамонтах нам неизвестно даже приблизительно. А искать наобум, в надежде на улыбку Фортуны… Думаю, Вам понятен тот момент, что для прочесывания данного лесного массива необходимы силы минимум пары дивизий. Со второй же группой еще хуже. Солдаты могут в прямом смысле слова ходить по головам русских диверсантов, и все равно ничего не заметят. Высвободившиеся силы бросьте на усиление охраны всех стратегических объектов в регионе. Всех без исключения! Пусть работают и не мешают моим людям. А я попробую засаду.

— Засаду?

— А что в этом такого? — искренне удивился Берг. — Даже бесплотные существа порой попадают в засаду. Перечитайте при случае откровения Отцов Церкви. Там и не такое написано.

— Вы знаете, где они нанесут следующий удар? — решил уклониться от опасной темы полковник. Кто его знает, этого Берга? Может, у него в голове Вотан и прочие валькирии…

— Догадываюсь. И мои люди там уже работают.

— И где же?

Гауптман наконец-то достал окончательно свой планшет, развернул карту. Палец ткнул в точку на железной дороге.

— Вот здесь.

— Почему? — Краузе утер пот обильно текущий по лбу огромным платком. «Минимум половину простыни извел!» — мелькнула веселая мысль. Гауптман, однако, загнал ее поглубже. Пусть оберст понервничает, воспринимая Берга бездушной приставкой к пистолету. Послушнее будет.

— Я же сказал Вам, полковник: надо сначала думать! Это последний крупный узел в регионе. Если большевикам удастся сжечь и его, тем более так эффективно, как предыдущие, все наши транспортные схемы окажутся парализованы. Под сомнение ставится вся кампания. На фронте уже возникли большие проблемы с горючим и боеприпасами. А без этого не может воевать ни одна армия. Даже наша. Никто не может! Подумайте над моими словами, герр оберст. Не думаю, что Вы хотите научиться летать.

Берг резко повернулся и вышел из кабинета Краузе.

30 июля 1941 года. Белоруссия

Бегущая впереди Светка резко остановилась. Настолько резко, что Костя чуть было в нее не врезался. Сидящий на Костиной спине Яшка не свалился только чудом.

— Таки шо случилось, мадемуазель? — вопросил Любецкий, восстанавливая равновесие, и сдерживая желание витиевато выругаться на чересчур мнительную барышню. — Кто-то где-то сдох, или так и надо?

— Люди. Четверо, — сказала девушка, не обрачиваясь. Поразмыслив, ткнула лапой по направлению движения. — Нет, шестеро. Чуешь?

— Угу, — подтвердил Костя, принюхавшись и прислушавшись. — Через каждые 50–60 метров сидят. Парочка даже на дерево взгромоздилась. Наблюдатели. По нашу душу.